Метаморфозы «драматического треугольника» в контексте жизнеспособности человечества

Ковалев Сергей Викторович

Рассказывают, что однажды некий учитель вошёл в класс, держа в руке зелёную книгу. Правда, он тут же уронил её на пол, а потом быстро поднял.

 “Какого цвета книгу я поднял с пола?”, – спросил учитель учеников. “Зелёную!”, – хором ответили они. «Нет», – улыбнулся учитель, – “Я поднял белую книгу”. “Не может быть!”, в разноголосье закричали ученики. “Книга была зелёная!”

Тогда учитель повернул эту самую книгу другой стороной и показал её белую обложку. Потому что только с одной стороны она была зелёная, а с другой – белая.

 “Вот так и в жизни”, – молвил после долгой паузы учитель. “Прежде чем говорить другому о его неправоте, сначала посмотрите на ситуацию или предмет спора с его, а не только со своей точки зрения. И лишь потом делайте соответствующие выводы.”

Знаете, очень хочется верить, что вы ну хотя бы допускаете, а лучше – принимаете, простой факт: что одно и то же (человек, событие, ситуация и тому подобное) можно, а в общем-то и нужно, рассматривать и оценивать не только со своей точки зрения (так называемая первая позиция восприятия “Я”), но ещё и с точки зрения другого (вторая позиция “Он”).  А также как бы со стороны, отстранённо созерцая и анализируя не совпадающие взгляды, мнения и интересы (третья позиция восприятия “Эксперт”).

Однако без использования специальных психотехнологий ничего подобного не происходит. Ибо, как правило, все наши взаимодействия, на любом их уровне субъектности (от человека до государства), обычно и привычно протекают в так называемом “драматическом треугольнике Карпмана”. Точнее, только в одном из его углов…

По сути, данный треугольник является всего-навсего психологической, а ещё и социальной, моделью взаимодействия между людьми, которая в далёком от нашего времени 1968 году была в рамках так называемого трансакционного, транзакционного, или просто трансактного анализа, предложена вышеупомянутым Стивеном (Стефеном, в другой транскрипции) Карпманом.

Согласно его концепции, в любых социально-психологических взаимодействиях, люди всегда (!) занимают одну из трех ролевых позиций (куда их, кстати, могут ещё и как бы загонять без особых на то, их, их согласия): Жертвы, Преследователя (Притеснителя) и Спасителя.

Характерная особенность первой из них (Жертвы), является нежелание брать на себя ответственность. И, буде Жертва эта абсолютно уверена (или позволяет себе быть уверенной) в своей неспособности к тому, чтобы справиться с ситуацией (бери выше – с самостоятельной жизнью), то она всегда ищет Спасителя, который всё решит и сделает за неё.

Однако и этим (поиском Спасителя) и просто сама по себе (желая снять с себя всякую ответственность…) Жертва всегда привлекает некого Преследователя (Притеснителя). Реальное или мнимое существование, которого, позволяет ей отвергать всяческие советы и попытки помочь (и уж тем более, как бы даже логично и оправданно, избегать принципа “Помоги себе сам”). За это любая Жертва как бы получает индульгенцию на бездействие, а также право на требования помощи со стороны Спасителя. И расплачивается за эту сознательную прокрастинацию (отказ от решений и действий), различными зависимостями и созависимостями.

Например, стандартный семейный конфликт всегда начинается с того, что некто представляет себя Жертвой некоторых внешних или внутренних обстоятельств. Возможно, что так оно и есть, ибо каждый из нас в конфликтных ситуациях, в той или иной степени, становится объектом определённых пугающих условий, то есть жертвой обстоятельств.

Однако, в треугольнике Карпмана в качестве таковых (обстоятельств) обычно выступает конкретное лицо, некий человек, который так сказать, нападает на эту самую Жертву, не давая ей жить и действовать. Муж, тёща, зять, дочь, ребёнок (и далее по списку других членов семьи). Каковые и назначаются Притеснителями (но обычно все же не все вместе, а по отдельности или малой группой).

Обозначив такового (или таковых), Жертва начинает искать или назначать Спасителя, который, соглашаясь с этой почётной, но глупой и зависимой «должностью», приступает к систематическим наездам на «причиняющего зло» Притеснителя, всячески стараясь при этом спасти Жертву. Или просто делая что-то за неё, из-за всяческих благих намерений. Однако, как известно, именно ими – благими намерениями – вымощена дорога в ад. Потому что, получившая изрядную помощь, Жертва, удовлетворив свои скрытые потребности в паразитизме, а заодно и хорошенько подставив Притеснителя, вовсе не смиряется. То есть не прекращает свою игру.

И тогда, в следующем акте этой пьесы оказывается, что именно Жертва становится Притеснителем, который уже «бывшему назначенному притеснителю» четко объясняет, что он (она) никто, ничто, и родом вообще ниоткуда. Но, буде при этом третий угол треугольника (этого самого изгоняемого Притеснителя), как бы куда-то на время исчезает, и на эту почётную роль назначается бывший Спаситель, который, оказывается, спасал не так, не там, и даже не от того, чего было надо. В результате «бывшая Жертва» сполна тешит, удовлетворяет свой комплекс превосходства (за которым, как правило, стоит комплекс неполноценности). «Бывший Спаситель» оказывается униженным, по самое, как говориться, не могу. Как бы снятый с должности «бывший Притеснитель» получает по сусалам. И впредь, оба даже зарекаются что-то делать в подобных щекотливых ситуациях… Вот только успокойтесь – это ненадолго…

Если вы думали, что разыгрываемое действие в треугольнике Карпмана касается только взаимодействий в семье и малых групп, то вы глубоко ошибаетесь. Потому что работает он на всех уровнях бытия. Например, происходящий в настоящее время военно-политический конфликт, представляет собой типичный треугольник Карпмана, довольно грамотно разыгранный другой его (конфликта) стороной. Непрерывное давление Запада на нашу страну, посредством такого «притеснителя», как НАТО, преследовало чёткую социально-политическую и социально-экономическую цель: ослабить и превратить Россию в «жертву» как бы даже объективных неблагоприятных обстоятельств. А поскольку никаким «спасителем» здесь даже и не пахло, то, России пришлось (что поделать: навязали) для своей защиты по неволе стать Притеснителем.

В результате торжествующий Запад громогласно и многословно объявил бедную свободолюбивую Украину Жертвой тоталитарного Притеснителя, сиречь России. После чего незамедлительно назначил себя на роль Спасителя: демократии, демагогии, общечеловеческих прав и истин, и ещё много, много чего. Но всё это было нарочитой демонстрацией протекающего на авансцене действа. В то же время реальная политика   всегда совершается (разыгрывается) за кулисами: недоступно для досужей публики…

Правда, с течением времени произошло то, что всегда происходит в драматическом треугольнике. Оказывается, что Спаситель всё более становится похожим на Жертву (в том числе и собственной глупости). Бывшая Жертва начинает всё больше считать себя Спасителем (западной цивилизации от русских варваров). Ну а России, отныне и далее, остаётся принять только одну, буквально навязанную ей роль – Притеснителя всех, всего и вся. Что она, в общем-то и делает, категорически отказываясь сдаться на милость «победителей»

Если вспомнить здесь классическую версию Эго-состояний Э. Берна, согласно которой любой человек может пребывать в трех полученных в результате раннего детского опыта, а также непосредственно родительского программирования ипостасях – Дитя, Родителя и Взрослого – то можно предположить следующее.

Почему треугольник Карпмана, несмотря на изрядную его критику со стороны требующих строго экспериментальных доказательств существования этого «безобразия» академических психологов, остаётся столь популярным? Да потому, что он вполне реально демонстрирует, как внешне нормальные люди, группы и организации мгновенно вовлекаются в патологичную, по сути, игру, более всего базирующуюся на их детских впечатлениях и травмах.

Типичная Жертва – это, по сути, недолюбленное Дитя, которое когда-то, будучи маленьким, не смогло добиться внимания, участия и помощи обычным поведением. И убедилось, что ненормальные (аномальные) действия это внимание обеспечат и гарантируют. В результате и появляются склонные к этой роли люди, которые требуют сочувствия и помощи со стороны Спасителя. А чтобы она (помощь) актуализировалась и осуществлялась, то, как и в своем детстве, где их игнорировали, запугивали и не любили, используют Притеснителя.

Притеснитель представляет из себя агрессивного Родителя, который выплёскивает свою подавленную злость, недовольство и агрессию не на реальных акторов случившегося “окаянства”, а на приглянувшуюся ему или адекватную ситуации Жертву (субъекта, уже пребывающего в этом состоянии). Причем, он и сам по себе где-то внутри ощущает себя жертвой прошлых унижений и уничижений. От чего часто воспринимает и/или истолковывает свою агрессию как восстановление справедливости. Однако, не всё здесь так уж и просто. Потому что обострение чувства несправедливости у Притеснителя может быть вызвано вполне объективными причинами и обстоятельствами. И даже просто-напросто провоцироваться Жертвой, которой этот самый Притеснитель нужен ну просто позарез, иначе, она не сможет обосновать свое «бедственное» положение.

Что же касается, казалось бы, полной благородства роли Спасителя (на самом деле – незрелого Взрослого как его «играет» Ребенок), то главным для него является опять-таки усвоенная в детстве возможность, помогая Жертве, забыть о своих собственных проблемах (!). От чего он вполне может кинуться спасать того, кто об этом совсем даже не просит. Или спешно назначать Жертвой того, кто лучше поможет отстраниться (устраниться) от его собственных неполноценностей. В натужной и ненужной борьбе за правое (с его точки зрения) дело.

Вот и получается, что Спаситель не собирается по-настоящему помогать Жертве. Потому что иначе может оказаться, что ему некого будет спасать, отчего придется заниматься собственными «проблемами»: не интересными, а иногда и просто нерешаемыми. Притеснителю, в общем-то, не нужно, чтобы Жертва была спасена (или наоборот истоптана…), ибо, кто же тогда будет выступать для него Козлом Отпущения? Ну а Жертве не надобно, чтобы ее спасли – ей нужно, чтобы ее спасали (и лучше – всю оставшуюся жизнь)!

Именно поэтому, в нынешнюю эпоху хронического геополитического кризиса наиболее востребованной становится роль Жертвы, охотно и изворотливо уклоняющейся от взросления и выполнения своих обязанностей (зато права свои они знают “от и до”). Роль Притеснителя все чаще начинает приписываться не притесняющим, а инакомыслящим. Ну, а роль Спасателя потихоньку превращается в роль же, но Утешителя. В качестве коего, например, в психологии и психотерапии выступают всяческие инфоцыгане.

Кстати, в «назначении» на роли в драматическом треугольнике активно участвуют всякие там псиопы: существа, сущности и боты, выполняющие функции пси-операторов.

В качестве таковых более всего выступают субъекты социальных сетей, четко выполняющие свои обязанности по “назначению” конкретных Жертв, Притеснителей и Спасителей: собственной или заказчика выгоды для. А в условии эскалации войны с коллективным Западом эти псиопы, в рамках, так называемой “войны Христа”, предполагающей тотальное уничтожение Модели Мира, Перспектив Будущего оппонента, а также его культурного кода (представления о том, как и зачем жить) изо всех сил доказывают, что Россия ну совсем скоро падёт жертвой некой могучей демократической силы. Которая не брезгует в реальности проявлять всю свою притеснительскую суть…

К сожалению, плоскость драматического треугольника является абсолютно непригодным местом для сотрудничества и согласования позиций. Потому что на деле Жертва, Притеснитель и Спаситель не имеют никаких (даже и минимальных) совпадающих позиций…

Ибо для обретения оных и возможностей для достижения договоренностей, как минимум, необходим своеобразный подъем и соединение ролей в диссоциированную (отстраненную и, как бы, стоящую над схваткой) позицию Наблюдателя. Потому что ассоциированные (активно, простите, вляпавшиеся, то есть близко к сердцу принявшие ролевые позиции и поведение Жертвы, Притеснителя, Спасителя) на это не способны. Ибо единственно, в чем они могут сойтись, так это в обретении некоего общего довольства: удовлетворенности своих желаний позиций по результатам этих игр. А сие, то есть одновременное удовлетворение для всех участников драматического треугольника, практически невозможно.

Рис. 1. Треугольник Карпмана

Рис. 2. Выход из Треугольника

Самое интересное в том, что психологи давно уже установили, что подобные игры в треугольники Карпмана могут продолжаться практически вечно. А психотерапевты, эти самые «душелюбы» и «людоведы», также выяснили, что выход из любого драматического треугольника весьма даже прост. Но только в том случае, если все участники оного поймут, что Жертва в треугольнике Карпмана является Учеником, Притеснитель – Учителем, а Спаситель – Помощником в этом самом научении: разумному, доброму и вечному.

К сожалению, это возможно только в том случае, если Преследователь (Учитель), внятно объяснит, какие именно ошибки, где, как и зачем совершила Жертва (Ученик). А этот самый учащийся поймёт их и позволит себе с ними согласиться. Что возможно только в том случае, если Спаситель (Помощник) не будет реализовывать собственные эгоистические цели, прикрываясь, как фиговым листком, ну очень высокими идеями и истинами.

А теперь, весьма простая, но очень важная с точки зрения человека и человечества мысль: классический треугольник Карпмана описывает взаимодействие на самом нижнем уровне жизнеспособности и развития – адаптации. И в условиях нынешнего тотального кризиса, ни одна использующая его социально-психологическая система, просто не выживет, ибо жизнеспособность её слишком низка и, так сказать, имманентно манипулятивна и конфликтна. Потому, что именно на стадии адаптации, или же на инструментальном уровне жизни “треугольник Карпмана” предстаёт во всей своей убийственной красе. И он действительно состоит из Жертвы, каковая пребывает в страхе, обиде, вине, стыде, зависти, или ревности, считая жизнь непредсказуемой и злой (а ещё и тем, с чем, ему никак не справиться): то есть сплошным страданием. Преследователя, живущего в прошлом и находящегося в страхе, гневе и раздражении по причине посягательства на его границы, каковой преследует и контролирует Жертву, заставляя «блага для» выполнять все его предписания и указания. И Спасителя, который в общем-то как-то помогая Жертве (и где-то даже сочувствуя Преследователю), пытается действительно спасти всех и вся, претерпевая, однако, в том естественные неудачи и получая при этом по заслугам: как от Жертвы, не желающей спасаться, так и от Преследователя, не хотящего, чтобы кого-то там спасли. Отчего этот самый Спаситель легко переходит в итоге от жалости к ближнему к обидам на Жертву, и гневу по отношению к Преследователю (а также к чувству вины на самого себя). Именно поэтому, стадия адаптации – это поле бесконечных манипуляций, в которых все три стороны твёрдо хотят только одного: чтоб ничего хорошего не произошло, и их оставили в покое. Нет, вообще-то они желают, (ну конечно разумного, доброго, вечного), а именно (в глубине души) любви уважения и почитания, каковые предполагают заслужить, выполняя свои роли. Одни – Жертвы – своими страданиями и беспомощностью. Другие – Преследователи – своей беспристрастностью и компетентностью, а третьи – Спасители – великодушием и жалостью…

Но заслужить всё это они хотят не просто у других, а как бы “за счёт” других. Других, а не себя самого. При том все как один – и Жертвы, и Преследователи, и Спасители – истово и неистово пытаются снять с себя ответственность за происходящее. И оттого Жертвы никогда не принимают ни даже резонные порой требования Преследователей, ни действительно иногда бескорыстную помощь Спасителей. А последние два как бы даже не настаивают на своём, вполне даже пребывая в согласии с известной формулой: “Главное прокукарекать, а там хоть и не расцветай”…

Можно ещё много, бесконечно много чего написать об этом самом драматическом треугольнике, но масштабы данного текста требуют идти к следующей стадии, а именно к следующему уровню жизни: социализации. Так вот, реально она становится возможной тогда, (и только тогда), когда все это трио слегка повзрослеет, и так сказать, полностью сменит свою ориентацию на противоположную (разумеется, не сексуальную, а вполне даже карпмановскую).

А случится это, когда Жертва на социальном уровне развития станет Героем, Преследователь – Философом, а Спаситель – Провокатором или Мотиватором. (я использую здесь, и далее, материалы статьи Юлии Головкиной “Выход из треугольника Карпмана”.

Да, этот переход требует порой от человека невероятных усилий, а зачастую и конкретной помощи психотерапевта. Потому что он напоминает разворот на 180 градусов от всего, что раньше казалось незыблемым. Однако всё это, право же, того стоит. По одной простой причине. Те, кто его не совершат, просто никогда до конца не социализируются. Понимаете? Никогда. И до конца.

То есть какая-то (почти никакая) социализация у них, конечно же произойдёт – на весьма низком уровне оной. Но они никогда не достигнут вершин успеха и благополучия в своей жизни. Потому что «проклятая троица», будет напрочь уничтожать все их достижения. Заставляя, то уклоняться от требований значимых других и просто окружающих в удобной позиции Жертвы. То гордо поучать и «лечить» других в высокомерной отстранённости Преследователя. А то и уклоняться и устраняться от решения действительно важных (и просто собственных) проблем в преувеличенной жалости Спасателя.

Если, вышеупомянутый переход произойдёт, то на подлинно социальном уровне, всё будет уже совсем по-другому. Потому, что сначала вы станете как бы немного эгоистом (за что вас радостно будут пинать родные и близкие…), хотя на самом деле просто перейдёте в состояние нормы. Ибо более не будете покупаться на манипуляции окружающих, а вместе с тем открыто высказывать и осуществлять собственные желания. И всякий раз, сталкиваясь с ожиданиями и даже требованиями других и мира, резонно спрашивать (себя и их): «Я понимаю, что вы хотите. Я также понимаю, чего вам в этом надо. Однако я совершенно не могу понять, почему я это должен хотеть? И тем более – зачем мне это надо?». И, не получив убедительные ответы на эти вопросы, отказывать и другим, и миру. И ни во что предлагаемое просто не ввязываться.

«Как же тогда живёт такой человек?» – может возопить сердобольный Спаситель (или обиженная Жертва), подразумевая «…чёрствый, эгоистичный, бездушный». Смею вас заверить – очень даже хорошо. Потому что в позиции Героя он азартно, с интересом, воодушевлением и гордостью (по поводу своих успехов) изучает себя, других и окружающий мир (до какого-то познания Бога данный индивид ещё не добрался, хотя это уже на повестке дня). В позиции Философа-Пофигиста отдыхает от своих героических действий. И это крайне важно, ибо в деяниях своих Герой не всегда успешен, но часто даже и просто неуклюж, однако философское и пофигистическое отношение ко всему происходящему позволяет ему принимать всё как данность (сиречь бесценный опыт). А иное, чем у «адаптантов», отношение к своему Эго (как в общем-то, ступени в лестнице первых «Я»), даёт возможность принимать страдания оного как временное и переходящее явление. А еще Философ-Пофигист делает то, что ранее было просто невозможно Преследователю: он анализирует как успехи, так и неудачи, и умудряется из всего этого сделать выводы. Однако, если означенный персонаж действительно пребывает в какой-то весьма удобной «башне из слоновой кости» (что позволяет ему видеть картину «сверху» и как бы в целом), то за конкретику – выбор объектов для «геройства» – отвечает уже третья инстанция: Провокатор-Мотиватор. Каковой как бы задаёт направление движения, причём всегда в сторону расширения возможностей, развития и познания. Направления эти, однако (несмотря на азарт и неизбывное любопытство Провокатора-Мотиватора), Герой и Философ-Пофигист достаточно чётко оценивают с точки зрения возможных последствий.    Правда расширение далеко не всегда тождественно углублённому изучению, а интерес – целенаправленности и целеустремлённости. Отчего признать данного субъекта подлинным Взрослым трудно. Скорее, он похож на нынче редко уж встречающегося (что поделаешь – вымирают…) Здорового Подростка, увлечённо осваивающего окружающую его действительность. Что намного повышает шансы подобного человека действительно обрести благополучие, эффективность и счастливость.

Однако прошу учесть: буде переходной ролью (позицией) между Жертвой и Героем является Авантюрист (ныне беззастенчиво присвоивший себе лавры Героя), не перепутайте первого (Героя) со вторым (Авантюристом). Хотя различие здесь легко можно увидеть даже и невооружённым (но пристальным и внимательным) взглядом. Герой рассчитывает на себя, а Авантюрист – на везение. Герой опирается на действия, а Авантюрист – на аферы (поменьше дать, побольше взять). Герой предпочитает быть сам по себе, тогда как Авантюрист пытается пристроиться к кому-то: состоявшемуся и состоятельному. Дабы в случае удачи поймать за хвост небезызвестную Синюю Птицу и хапнуть сразу приличный кусок.

Если вам повезёт (а более чем 90% живущих на данной планете, увы, не везёт), и вы все-таки перейдёте на следующую стадию – экзистенциализации – треугольник опять модифицируется, причём кардинальным (качественным) образом. Герой превратится в Победителя, Философ-Пофигист – в Созерцателя. А Провокатор-Мотиватор – в Стратега.

Кто такой Победитель? Нет, это не уставший боец, уложивший всех своих супротивников. А человек (пожалуй, наконец-то действительно человек), который испытывает вдохновение и энтузиазм и творит как дышит. А также стремится играть с Миром, дабы стать для него почти-что Богом. Причём творит он сразу по нескольким направлениям (талантливый человек талантлив во всём). Щедро и безудержно, из единственной мотивации: постижение новых возможностей. Наслаждаясь жизнью, бытием и самим процессом творчества, а более всего тем, что он наконец-то стал Творцом Мира. Исключительно из желания творить, а не нечто получать за своё творчество. Именно на этом уровне и происходит то, что изумляет других и даже вызывает у них откровенную зависть. Всё, что нужно Победителю, буквально приходит само собой. Без каких-либо усилий. Как бы неким мистическим образом. Потому, что это ему нужно и важно. И оттого, что ему этого просто хочется.

Я уделил столько внимания именно Победителю, потому что данная позиция/роль является здесь как бы главенствующей. Но без Созерцателя, который как бы принимает этот мир, немного по-женски «оплодотворяется» оным и рождает нечто новое; а также без Стратега (уже куда как более мужского начала), который организует необходимую деятельность (ставит цели, разрабатывает способы их достижения ну и т. д.), он, конечно, не был бы таковым, каким описан. Не просто вдохновлённым, но еще и реализованным.

Однако и это еще не все. Потому, что если вам окончательно повезёт (как всем тем, кто в сумме составляет менее одного процента человечества, но кто и определяет все в этом мире едва ли не на все сто процентов), то вы, перейдя на последнюю для «четырёхступенчатого»  ИНП стадию трансперсонализации и в контексте треугольника Карпмана, наконец-то станете Одним (Единым) и Целым: Мудрецом, или, точнее, Просветлённым. Странно утратившим цели существования, ибо само по себе именно Просветление (а точнее – Тотальное Бытие) и становится единственной целью. Не нуждающимся более в разделении себя на отдельные функции и части ради действий и деятельности, ибо в том мире, в котором он и живёт, нет полюсов «плохо» и «хорошо», а значит и нет необходимости двигаться от одного из них к другому. Пребывающим в состоянии благости и блаженства и влияющим на реальность одним только фактом своего присутствия. Ибо, приняв и проявив своё Божественное начало, Космическую Суть, Просветлённый Мудрец не вмешивается в происходящее, так как видит в нём абсолютное совершенство Мира. Которое, увы, просто не замечают другие, упорно реализующие свои разрушительные искажения реальности…

Резюме.

1. Одним из существенных препятствий к оптимизации межчеловеческих и даже межцивилизационных (по Хантингтону) взаимодействий, существенно снижающих жизнеспособность человечества, является застревание людей в пространстве “драматического треугольника Карпмана”: в ролях Жертвы, Притеснителя и Спасителя.
2. Частичный выход из этого экзистенциального тупика, возможен при смене позиций взаимодействия: с Жертвы – на Ученика, с Притеснителя – на Учителя, а со Спасителя – на Помощника.
3. Однако, даже этот – довольно трудный, в рамках жесточайшего субъективизма отношений – переход позволяет «городу и миру» освоить, только первый уровень жизнеспособности (адаптационный).
4. Полная и полноценная социализация (а также достижение социализационной жизнеспособности) не предполагает, а требует дальнейшего превращения: Ученика – в Героя, Учителя – в Философа, а Помощника – в Мотиватора.
5. Экзистенциальный уровень жизнеспособности и развития, связан уже с превращением Героя – в Победителя, Философа – в Созерцателя, а Мотиватора – в Стратега.

Наконец, завершение личностного роста и достижения максимальных возможностей в данном, в данной реальности жизнеспособности, на трансперсональном уровне, предполагает превращение человека в “Просветлённого Мудреца”