Работа с утратой, горем и трагедией в парадигме Интегрального нейропрограммирования

Хоботов Дмитрий Геннадьевич

Одной из особенных проблем, с которыми клиенты обращаются к психотерапевту, является их запрос на психотерапевтическую работу с утратой, горем, тоской по ушедшему близкому человеку… О том, как с этим работать, как из мрачного, депрессивного, слезливого состояния клиента привести к полноценной, светлой, оптимистичной жизни (пусть даже и уже другой, отличной от того, что было прежде), речь и пойдёт в представленной статье. Просто уж так получилось, что по какому-то стечению обстоятельств именно подобные запросы клиентов случались в моей психотерапевтической практике с завидной частотой. Поделюсь некоторыми своими наблюдениями и наработками…

Безусловно, этот запрос — работа с горем, утратой, трагедией по поводу ухода из жизни близкого человека — в каждом конкретном случае приходится решать сообразно ситуации, однако есть некие схожие черты.

1. Прежде всего, обращу ваше внимание на особенность первого контакта с подобными клиентами. Я бы это назвал «особая деликатность»… Отмечу сразу, что «бытовые» и «аналитические» подходы — «ты расстроен?», «тебе плохо?», «это пройдёт», «что ты об этом думаешь?» — приводят к обострению и усилению состояния тоски, растерянности, боли, к ещё большей вероятности услышать мгновенный ответ: «Да ничего ты не понимаешь! Кто ты вообще такой и что ты вообще знаешь о несчастье?!». Такого «творчества» лучше избегать, здесь требуется качественное профессиональное решение — словно бы «развернуться на пятачке», решить проблемы и двинуться в новое, светлое, следующее состояние.
2. Последующая психотерапевтическая работа с подобными клиентами будет отличаться в зависимости от остроты и длительности пребывания человека в состоянии горя и утраты. Если обобщить все наблюдения из моей практики, то по этому критерию клиентов с подобным запросом можно разделить на три категории:

• острое посттравматическое состояние после смерти близкого человека, родственника, характерно состояние истерики, плач, концентрация на факте утраты;
• хроническое посттравматическое состояние, после события прошло более одного–пяти лет;
• 
хроническое состояние, отягощённое виной, с момента трагической гибели (по мнению клиента — «по его вине») прошло много лет, большую часть которых клиент провёл в состоянии депрессии.

Исходное состояние клиента, обращающегося в такой ситуации за помощью, очень точно передано в стихотворении Марины Цветаевой: «Пусть листья осыпались, смыты и стёрты / На траурных лентах слова. / И если для целого мира вы мёртвы, / Я тоже мертва… / Я вижу, я чувствую, чую вас всюду, / — Что ленты от Ваших венков! — / Я вас не забыла и вас не забуду / Во веки веков.»

Это стихотворение как метафора точно отражает «остановку жизни», фиксацию на смерти близкого человека, «встраивание покойника», а точнее, чётких, детальных ощущений, видения, звуков, воспоминаний о нём в собственную жизнь, и отказ от своей жизни как таковой, замена на жизнь покойника иногда в переносном смысле, а иногда, к сожалению, в прямом суицидальном.

Велика вероятность, что там, словно в сумраке склепа, человек и «застрянет», законсервировав состояние, и будет перебирать по шагу, по детальке перерабатывая травму, словно в очень замедленном фильме. Тут желательно помочь человеку, провести его по наилучшему, кратчайшему пути, внести в прошлые, настоящие и будущие события необходимые и достаточные ресурсы, чтобы он укоренился в своей новой жизни. Для этого в интегральном нейропрограммировании (ИНП) разработан богатый арсенал высокоэффективных психотехнологий (включая специализированную «Работа с горем»), позволяющих это сделать, при этом обязательно встроив уроки, выводы, ресурсы, извлечённые из этой болезненной, травматичной, но экзистенциальной ситуации. Ещё раз подчеркну, что наша задача — помочь пройти клиенту через это состояние, события, обстоятельства и полноценно адаптироваться в желаемом состоянии, в новой жизни.

В качестве примеров работы с отмеченными типами состояний клиента в зависимости от остроты и длительности пребывания — острое, хроническое, хроническое с отягощением — приведу примеры психотерапевтической работы по каждому из них.

Так, например, Вика (имя изменено), 22 года. После смерти дедушки, по её оценке — одного из немногих однозначно для неё доброго и позитивного человека в семье, прошло чуть более 10 дней. У женщины фоном шло подавленное настроение и периодические беспричинные маленькие истерики, плач. Для стабилизации состояния она удачно использовала в качестве ресурса заграничное путешествие. Путешествие позволило ей, во-первых, отвлекаться на множество приятных ситуаций-раздражителей, да и просто выйти из негативно «заякоренной», плаксивой среды-воспоминания: «Вот здесь он ходил, здесь лежал, из этой чашки пил, вот это фотография, где я сижу маленькая у него на коленях…» А, во-вторых, как говорили даосы: «Пройдя путь, никто не возвращается таким, как прежде», то есть в данном случае путешествие как микромодель трансформации себя, встраивания в другую жизнь и таким образом создания новой устойчивой актуальной конфигурации личности. И этот приём сам по себе сработал, состояние несколько стабилизировалось днём, но вечерами всегда накатывала плаксивая тоска высокой интенсивности.

Ей потребовалась специальная квалифицированная помощь. На сеансе была использована психотехнология «Работа с горем». В основе применявшегося паттерна (образец, шаблон) «Работа с горем» лежит завершение «незаконченного разговора», восстановление целостности общения. Поэтому вначале необходимо поставить мощный якорь Здесь-и-Сейчас, чтобы наверняка вернуть человека из травматических воспоминаний прошлого обратно. Вика в полной мере «пообщалась», «поговорила» вслух с образом, персонификацией, проекцией дедушки, из- винилась, «дорассказала» наконец всё, о чём не сказала при его жизни, например, «я тебя очень люблю, ты мне дорог».

Следующим шагом необходимо перевести эту пустую сосущую тоску в чувство «потеря как присутствие». Например, ушедший из жизни Кирилл Лавров словно бы жив для меня в своих ролях, Владимир Высоцкий живёт в своих стихах и песнях, ролях, Михаила Шатрова чувствую также где-то рядом в своих воспоминаниях, словно бы он вышел на минутку. Или же, напротив, у меня есть знакомая Кира, которая вышла замуж в Америке, и, скорее всего, я её никогда не увижу, хотя она жива и здорова. Работали в социальной панораме… Следуя этому приёму, Вика «уговорила» персонификацию дедушки перейти внутри пространства социальной панорамы в место «потеря как присутствие». И он «перешёл». Всем, надеюсь, очевидно, что Вика работает в пространстве собственной психики, она как бы «играет сама с собой», сам дедушка никуда не переходит (а может быть, и переходит, однако это или же обратное мы по очевидным причинам утверждать не можем, нам в данном случае важна работа, которую проводит Вика). Казалось бы, вроде это пустяк — договориться с собой, переместить образ дедушки в нужное место, но как работает! Таким образом, проекция дедушки приобрела спокойную кодировку «ушёл, но рядом».

Однако этого мало, ведь вместе с человеком мы ещё теряем что-то своё: с ребёнком — живость и надежду, с мамой — любовь и бессмертие, с кем-то дружбу, и так далее. . . Символом этого собственного качества и является образ другого человека, и мы иногда словно бы помещаем своё качество в него, проецируем, как бы сдаем в аренду. А когда тот другой уходит, то словно бы оторвалась, потерялась часть самого меня, причём бывает так, что это происходит раз за разом, существенно калеча и обедняя жизнь. Очень важно вернуть это богатство обратно. Так и Вика чувствовала потерю настоящего защитника, нехватку поддержки, ощущения «что у неё всё получится». Символ всего этого предстал в виде его (деда) «улыбки с лучиками». Как сказано выше, всё это богатство необходимо вернуть, иначе образуется пустота… Для этого (работа проводилась на обобщённой линии жизни — ОЛЖ) внутри активного трансового процесса Вика внесла в обобщённую линию жизни этот символ «улыбки с лучиками», вернув таким образом себе необходимый жизненный ресурс.

Но и это ещё не всё. Осталась работа с самостоятельной единицей сознания (далее — СЕС), отвечающей за реагирование на смерть дедушки. И если даже не говорить об архитипичном, фрейдовском толковании смерти, всё равно мы сталкиваемся с мощным традиционным для культуры паттерном реагирования на смерть близкого человека плачем, тоской и болью. Как известно, СЕС создаётся целью, проблемой или психотравмой, и подобных событий было достаточно много в жизни её семьи, а то и её собственной. То есть мы имеем дело с полноценным, сформировавшимся навыком, поведенческой цепочкой последовательных действий: тоска, плач, растерянность, холод и т. д. Однако, поскольку у всякого поведения есть позитивное намерение, то выход на более высокую смысловую ступеньку даёт возможность переориентировать тактическое поведение на цельность семейной структуры и поддержки её рода. Что Вика и сделала, сформировав в процессе работы с СЕС новое поведение, чувствуя за собой и опираясь на дедушкину поддержку, тепло и внимание.

И в самую последнюю очередь Вика подстроила к будущему своё новое по- ведение, словно проверив последствия своих интервенций, как она себя ведёт в сложных ситуациях. И приняла изменения. Как уже было сказано, в качестве естественного технологического обеспечения встраивания в новую жизнь выступило её путешествие.

Результатом этой короткой работы продолжительностью 2 терапевтических часа стало спокойное, уравновешенное состояние ясности и равновесия мира плюс ощущение поддержки, цельности семьи. С которым Вика и отправилась дальше.

Для иллюстрации работы с хроническим состоянием приведу следующий случай.

Ольга, 35 лет. После события трагической смерти брата прошло более 5 лет. Однако по-прежнему при его упоминании женщина начинала плакать, винить себя, других родственников, что якобы можно было чем-то ещё помочь. В основе был также применён паттерн «Работа с горем». Естественно, завершение «незаконченного разговора» бывает очень слёзным, и заготовленные заранее салфетки тут очень кстати. После аккуратного перемещения ушедшего брата из места «безвозвратной потери» в место «потеря как присутствие» Ольга успокоилась. А дальнейшие интервенции с ресурсированием ОЛЖ и договорённостями с СЕС утраты дали эффект устойчивого спокойного, умиротворённого состояния и устойчивого результата.

Приятной особенностью «разглаживания» структуры семьи был эффект, что Ольга перестала винить и себя, и близких родственников в «неправильном поведении». Чувство, что брат рядом, но просто по другую сторону бытия как бы вернуло порядок её восприятию семьи.

Ольга почувствовала, что вернула себе право на личную жизнь, которое она раньше за собой не чувствовала: «Как я могу быть счастлива в семье, когда брат трагически ушёл…» Долгий запрет себе на личную жизнь, естественно, не позволял Ольге развиваться в этом направлении. Уборка самого запрета, возврат обещанья, «обета», словно уборка плотины, требует формирования путей для дальнейшего течения жизни. После того, как клиент вернулся из посттравматического состояния дезадаптации, и появилось «зацепление» с реальной жизнью Здесь-и- Сейчас, то есть снова наладился адекватный механизм обратной связи с реальностью, уже можно ставить цели на дальнейшее развитие. Здесь ключевые вопросы: «Что я хочу?» и «Что мне для этого нужно?». Системным элементом, организующим её «жизнь после смерти» стала работа по одному из ключевых инструментов ИНП, Общим модулем по теме личной жизни. Естественно, мы пошли с самого начала, с формирования листа результата. В подробностях и деталях выяснили, «как именно я узнаю, что получила именно то, что действительно хочу?», и это было нелегко, ведь представления Ольги о своей личной жизни оставалась на уровне развития 5-летней давности (то есть момента консервации в проблеме). Этот первый этап модульной работы (постановка цели, усиление готовности к её достижению) оказался очень «вязким»: нам пришлось заполнить «пустовавшую» в течение 5 лет область целей в личной жизни. Здесь Ольга уставала, работала медленно, и это было нормально, ведь ей приходилось генерировать целую сферу своей жизни. Конечно, здесь опорой оказалось «то, о чём всегда мечталось». А вот когда цель стала определённой и желанной, то началась очень быстрая и деловая работа. И это тоже нормально, ведь Ольга так долго ждала момента, чтобы воплотить свои мечты.

А в реальной жизни Ольги сначала появилось ощущение уверенности и того, что эта область личной жизни становится управляемой. Потом улучшилась контактность с мужчинами и начался подбор желанного мужчины (а не какого попадётся). На этой стадии наша работа была завершена, и крайнее известное мне событие, что позиция Ольги была «не знаю как именно, но я получу себе такого мужчину и такую жизнь, как хочу…». Что и является нашим результатом. Знакомство в процессе работы с характером Ольги позволяет уверенно предполагать, что «она своё возьмёт».

Для иллюстрации работы с хроническим состоянием с отягощением подходит следующий случай.

Ирина, 40 лет. С момента трагической гибели на её глазах племянника «по её вине» прошло более 20 лет, у клиентки депрессия более 10 лет. В этом примере мы не услышим плача, здесь глубокое изменённое состояние даже при одной возможности упоминания трагедии. Сильная усталость. Глаза-провалы. Посттравматическое состояние Ирины было усилено её попыткой взять на себя вину за гибель племянника плюс возложением на неё вины родственниками. Единственным смыслом жизни остался уход и забота о своих родителях и детях, однако уже дети выросли, и перед Ириной появилась опасность ненужности жизни. В этот момент она обратилась за квалифицированной помощью специалиста.

В этом случае даже мысли о применении вышеупомянутого паттерна «Работа с горем», где применяется «общение» с ушедшим, не возникало. Такой силы психотравматическое воспоминание, полноценная депрессия, исключала также возможность стандартной работы над личной историей с применением ОЛЖ. Здесь есть реальная вероятность абреакции и окончательного прекращения консультации прямо в момент первого контакта с психотравмой. Поэтому был применён паттерн на основе психотехнологии «Кинотеатр», множественной сильной диссоциации и активного процесса транса. При помощи этой технологии, эффективно применяющейся в ИНП, Ирина вполне гуманным путём, безо всяких истерик, извлекла необходимые уроки из всей этой по-настоящему страшной истории, в необходимой мере изменила свои субъективные воспоминания о череде давних событий. Да, это возможно! Дело в том, что при каждом воспроизведении воспоминание само собой естественным образом перезаписывается заново, и этот процесс желательно подкорректировать, чтобы клиент помог своей памяти наиболее экологичным образом. Первым и ключевым, выстраданным, принятым ею и усвоенным уроком было: «Ты ни в чем не виновата, перестань себя винить, вместо этого лучше жить полной жизнью». Это принципиальный поворот! Ирина смогла принять это решение, детально его проверила и оплатила по сути своей кровью, десятилетиями своей жизни, поэтому это очень уважаемое решение. Далее последовал пакет сопутствующих уроков и выводов, принятых ею вместе с формированием СЕС, новых моделей поведения, ресурсированием, адаптацией новых образов, в соответствии с новыми решениями-убеждениями. Именно в этой работе ярко виден принцип, что в основе любого симптома лежит «невыученный жизненный урок», а как только необходимое решение принято и проблема решена, то необходимость в существовании симптома исчезает вместе с самим симптомом. Так и в случае с этой многолетней глубокой депрессией, которая «ушла» после двух сеансов терапевтической работы с использованием методов ИНП! Состояние Ирины было ошеломительным для нее самой. Она категорически отказалась от любого касания этой темы, в том числе на пробные попытки применить вышеупомянутый паттерн «Работа с горем», показала чёткий отказ. Ирина сказала, что чувствует себя хорошо, и нет необходимости что-то ещё делать в той теме: «Меня больше не цепляет».

Дальнейшая наша работа была классической работой по Общему модулю, с той особенностью, что, поскольку Ирина — женщина вполне социализованная, простые тактические цели были ею уже достигнуты в предыдущий период. Поэтому в листе результата присутствовал основной смысловой фактор «жить наполненной жизнью» и целевое с инструментальным обеспечение этого желания из нескольких соответствующих пунктов. То есть необходимо было выстроить клин направления дальнейшего движения Ирины в раскрытии её жизни для неё же самой. Нужна стратегия, которая вытянет её из депрессивной реальности жертвы, в которой она за эти годы адаптировалась, чреватой тяжёлыми психосоматическими заболеваниями, и закрепила в новой, желанной жизни. Работа шла очень «вязко» и медленно на сеансах. Ирина очень быстро и сильно уставала, работали короткими сессиями, а потом выполняла задания дома самостоятельно. Однако, при, казалось бы, малом объёме терапевтической работы результаты были очень хорошие после каждого сеанса. Она словно бы шла ступеньку за ступенькой. Естественно, как часто бывает, решение одной большой проблемы потянуло за собой другие, например, потребовалось решение ситуации в личной жизни. Это был отдельный фрагмент работы.

В результате получилось спокойное, устойчивое позитивное состояние, снабжённое пакетом целей, желаний и ценностей на следующий этап жизни вместе с интересом «посмотреть, как именно это раскроется в моей жизни…».

Результатом такой точечной работы, выполненной во всех случаях в самом начале, был выход из депрессивного состояния и тоски, из безвозвратной потери и «схлопывания» мира до одной темы к адаптации в реальной, происходящей Здесь-и-Сейчас жизни, с присущими ей «обратными связями», когда человек видит реакцию окружающей среды на свои действия и может их редактировать. Это первая и необходимая часть работы, без этой адаптации клиенту крайне сложно встроить какие-либо цели-ориентиры в свою жизнь. Потому что там уже есть высшая доминанта — психотравматическое событие, трагедия, горе, и пока, согласно закону фигуры и фона А. А. Ухтомского, она не «обработана» и не перешла в фон, никакая другая доминанта не появится, а все воздействия будут лишь усиливать существующую доминанту психотравмы.

Особенностью применения этих паттернов является обязательное применение их в системной модульной работе по выстраиванию новой жизни человека. В ином случае применение паттернов значительно менее эффективно, так как требуется внесение нового смысла, системы новых целей и жизненных ориентиров взамен старой, убранной «системы навигации» на бывшую доминанту, трагедию, горе, ушедшего человека и всего, что было связано с жизнью с ним и в нём до и после его смерти. Кроме того, следует учесть, что во время существования посттравматического состояния не происходило полноценного наполнения остальных сфер жизни. И желательно, чтобы человек «спроектировал» их заполнение, создав в какой-то мере «догоняющее» развитие, а, с другой стороны, выстроить свою жизнь уже Здесь-и-Сейчас, используя имеющийся полученный опыт, усвоенные ценные уроки, в т. ч. те, за которые ему пришлось так дорого заплатить годами своей жизни. Поэтому дальнейшую работу мы начинаем по сути заново, закрыв предыдущий этап, с постановки целей. А далее, используя методы ИНП, реализуем стратегию перехода от настоящего состояния к желаемому, гибко, чутко, договариваясь и взаимодействуя с препятствиями, мешающими этому переходу. Получив устраивающий результат, обязательно проверяем его экологичность, вписываем его в жизнь человека, чтобы результаты и эффекты стали устойчивыми, и, опираясь на них, человек выстраивает свою жизнь наиболее благополучными образом в гармонии со своим Бес- сознательным.